Официальный сайт Бондаренко Макар
ТИМОФЕЕВА
ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА
(7.12.1907 – 16.04.1953)
БИОГРАФИЯ
2005г
Моя мама Тимофеева Варвара Михайловна родилась 7 декабря 1907 года (25 ноября по старому стилю) в городе Москве.
В храме св. Василия Исповедника, в Новой Деревне было выдано вот такое свидетельство о рождении:
Спустя 97 лет после рождения моей мамы я и моя дочь Таня в 2004 году, восстанавливая семейный архив, разыскали церковь, в которой крестилась моя мама. Мы посетили храм и с трепетом зажгли свечи в столь дорогом нашему сердцу месте.
Уникальная московская церковь св. Василия Исповедника, ныне действующая, находится на Международной улице близ Рогожской заставы города Москвы.
В 1907 году эта улица называлась Курской канавой. Это самый молодой из православных храмов, выстроенных в Рогожской слободе «для духовного вспоможения сынам православной церкви, живущим среди раскольников Рогожской заставы». Васильевский храм стал одним из очагов православия в этой местности. Он был построен только в 1895-1897 годах старанием и на средства Василия Бахрушина, имя которого носит улица в Замоскворечье.
Прилегающую бедную местность стали заселять служащие железной дороги, рабочие и ремесленники завода. В основном это были выходцы из маленьких подмосковных селений и городов, близлежащих к Москве.
Так в 1905 году оказался в Москве и крестьянин Калужской губернии Кондрашов Михаил Григорьевич.
Он родился в 1871 году. Приехав в
Москву вместе со своей женой Ольгой, они
поселились на Арбате, где
жили их родственники.
Сохранилась фотография двоюродной сестры моей мамы Кондрашовой Шуры,
родители которой и жили на Арбате.
А потом дедушка с бабушкой переехали на Рогожскую заставу. Михаил стал
работать на железной дороге.
В 1906 году у них родилась дочь Вера, а в 1907 году - вторая дочь - Варя.
Работа путейского рабочего привела его на станцию Карачарово затем на
станцию Салтыковская, а потом уже и на
станцию Фрязево, где он работал станционным сторожем, стрелочником и железнодорожным рабочим.
В 1918 году он построил во Фрязево дом и жил там со своим большим семейством: женой, дочерьми Верой, Варей, Нюрой, Настей и сыном Федором. Было у них еще двое детей Мария и Елизавета, которые умерли еще детьми в 3 года и в 6 лет.
Дедушка мой был очень религиозный, и нас детей, воспитанных на атеистических взглядах, очень удивляло, что он перед тем, как сесть за стол, молился и крестился. Такой же обряд он совершал и после еды.
Когда дедушка укачивал внуков в подвесной люльке, то всегда напевал одну и ту же песню: «Шел по улице малютка, посинел и весь дрожал…» Он пел так жалобно, что мне всегда было, очень жаль этого «малютку».
Был у деда и один недостаток, он любил выпить, но пьяным мы его никогда не видели. После опрокинутой рюмочки он всегда улыбался и разрешал нам рвать еще незрелые, зеленые яблоки, чего никогда не делал, будучи трезвым. Его дети звали дедушку «папанькой».
Известен такой факт, что когда дедушка Миша с бабушкой Олей приехали в Москву, и у них уже родилась дочь Вера, дедушка позволил себе «выпить лишнего». Бабушка возмутилась, забрала дочку и уехала к своим родным в деревню Марухта Калужской губернии.
Дедушка поехал за ней, вымолил у нее прощение, и они вместе вернулись в Москву.
Бабушка на протяжении всей жизни журила деда, когда он позволял себе «расслабиться».
Бабушка Калинина (Кондрашова) Ольга Даниловна родилась в 1878году в селе Висляево Калужской губернии, в семье крестьян.
Я помню бабушку всегда в темной одежде и
обязательно в платке и в фартуке. Было такое впечатление, что фартук служил ей сумкой. Она могла нести в нем картошку, выкопанную в огороде, или яблоки, собранные под яблоней. Фартук служил и носовым платком, которым она вытирала сопливые носы многочисленных внуков.
У бабушки была корова, свиньи и куры, и я всегда удивлялась, как она голыми руками рвала крапиву для скота. Руки у нее были большие, морщинистые и, казалось, что в морщинах всегда была чернота.
В доме у бабушки было не очень чисто, обстановка бедная: горка для посуды, стол, стулья, скамьи. Посредине комнаты к потолку подвешена люлька для внуков. На кухне стол, скамейки и полка для посуды. Мы, дети, с удовольствием пили бабушкино молоко из оригинальных зеленых праздничных чашек, на которых была нарисована аппетитная клубника. Около русской печки всегда стояли огромные чугуны с каким-то варевом для скотины.
Мама рассказывала, что дедушка был противник мытья полов, так как считал, что от воды могут гнить доски пола. Маме и ее сестре Вере не нравилось, что в доме грязный пол и они, улучив момент, когда их отец отсутствовал в доме, делали уборку и мыли полы.
Уже позднее, когда мы приезжали к бабушке, то перед тем, как сесть за стол, мама всегда перемывала чашки, тарелки, ложки и вилки. Бабушка за это не сердилась, но говорила, что у нас в городе все не так, как у них на станции.
Семья бабушки жила в сложных в санитарном отношении условиях. Воду они носили со станции, а воды надо было иметь много, для себя и для скотины.
Мама вместе с Верой помогали родителям по дому, нянчили младших сестер и брата. Много время они проводили в лесу, собирали грибы и ягоды. Лес начинался за их домом. Мама хорошо разбиралась в лекарственных и съедобных травах, чему научила и меня.
Как и вся молодежь во все времена, мама со своими подругами очень любила проводить
время на речке, но купались они отдельно от ребят и плавали голыми, так как ни у кого не было соответствующих купальников. Неоднократно они замечали, что мальчишки из-за кустов подглядывали за ними, что вызывало бурю негодования и визга.
Вера в Кудинове (теперь г. Электрогорск) окончила в школе-интернате 8 классов.
Мама в 1917 году пошла в 1 класс. Школа была в деревне Иванисово в нескольких километрах от их дома.
В 1925 году мама окончила семилетку уже в поселке Затишье Богородского уезда Московской губернии (теперь г. Электросталь).
В 1926 году мама поступила на работу на завод № 12 НКБ (Наркомат боеприпасов) в пос. Затишье в отдел технического контроля старшей браковщицей. Ежедневно приходилось ездить на работу поездом за 7 километров от Фрязево, а с работы порой ходили пешком, если опаздывали на поезд. Поезда ходили редко.
На заводе мама познакомилась с молодым электриком Сашей (это мой папа).
Он был на 6 лет старше мамы. Папа ранее был женат, но его жена Мария, которая работала
вместе с мамой, умерла. Во время беременности у нее воспалился аппендицит, по тем временам это был приговор.
Папа жил в деревне Субботино, в 5 километрах от завода, где он работал.
В 1928 году мои родители поженились. К этому времени папа имел заводскую комнату в коммунальной квартире.
Мама вспоминала, что когда она первый раз пришла в гости к родственникам моего папы в д.Субботино и все сели за стол, папа громко сказал: «Ну, ешь, а то всю дорогу есть просила!». Этой фразой он очень смутил маму. Родственники знали, какой он шутник и успокоили маму, но она на всю жизнь запомнила его шутку. Интересно отметить, что мама, много лет проработавшая в организациях общественного питания, всегда стеснялась кушать в общественных местах или в больших компаниях.
В 1929 году у мамы родилась дочь Людмила, а в 1931 году
родилась я.
В эти годы поселок Затишье уже стал городом Электросталь.
В 1931 году мама перешла на работу в ВОХИМУ РККА (Военно-химическое
управление Рабоче-крестьянской Красной Армии) при заводе № 12, где она работала и
раньше, на должность старшей браковщицы, и проработала там до 1933 года.
С 1933 по 1936 год мама нигде не
работала, занималась воспитанием детей
и вела большую общественную работу.
В те годы при каждом доме были созданы
«Фор-посты», которые возглавляли
общественницы, в
основном жены инженерно-технических работников завода (жены ИТР). На каждый дом выдавались настольные игры и игрушки, мячи и спортивный инвентарь. Была оборудована волейбольная площадка и
площадка для детских игр с качелями,
столиками,
песочницами. Организовывались кружки художественной самодеятельности. Проводили
проверки чистоты квартир и награждали жильцов самых чистых помещений. В
палисаднике перед домом высаживали много цветов и цветущих кустарников.
Мама была председателем «Форпоста» нашего дома№ 31 по улице Карла Маркса,
где мы жили в отдельной 2-х комнатной квартире на 3 этаже. Такими привилегиями,
как отдельная квартира, пользовались единицы. Остальные жили в коммунальных
квартирах.
Мама никогда не могла пройти мимо несправедливости, особенно, если это касалось
детей.
Однажды мы с ней куда-то шли и слышим, что из открытого окна доносится громкий плач ребенка и крики женщины. Было ясно, что мать била своего ребенка. Мама возмутилась. Оставила
меня на улице, а сама пошла в квартиру, где плакал ребенок. Какой там был разговор, я могу только догадываться, но плач прекратился.
«Фор-пост» нашего дома был одним из лучших и маму за хорошую организационную работу с детьми в 1936 году направили на учебу на 2-х месячные курсы по дошкольному воспитанию.
Вот передо мной удостоверение, выданное маме по окончании курсов. Наверное, оно и не заслуживало бы внимания, обычное удостоверение, но в нем в каждой строчке, дыхание времени. Обратите внимание на название удостоверения: оно выдано тов. Тимофеевой В.М., в том, что она окончила не простые курсы, а курсы актива общественниц
жен ИТР и хозяйственников НКОП! Аббревиатура ИТР благополучно дожила до наших дней и понятна каждому, а вот что такое НКОП вряд ли кто сегодня вспомнит. Дети, может, и догадаются, а вот внуки - уже вряд ли. Сегодня это министерство образования, а в те времена –
Народный Комиссариат Образования и Просвещения!
А какие лекции читали на этих курсах! Ну, «дошкольная и внешкольная работа», это понятно. Понятно и «охрана материнства и младенчества», но дальше… «оборонно-массовая работа», это в детских-то садах! И уж совсем апофеоз – «статьи о методах и приемах разведывательных органов»!
Да-а-а, 36-ой год…
Мама ежедневно ездила в Москву, а днем с нами была иногда бабушка, иногда Настя, мамина сестра.
Мамины сестры Нюра и Настя были молодые, незамужние и мы их звали просто Нюра и Настя.
Нюра работала в охране завода №12 .На проходной у них была крохотная комнатушка, размером около 9 метров. Там размещалась только кровать, стол и два стула. Она там жила со своим мужем Васей Волынским.
Когда началась война, они эвакуировались в Рязанскую область на родину Васи. Возвратились они во Фрязево с маленькой дочкой Тамарой на руках. Рядом с бабушкиным домом жила тетя Марфуша с мужем. Когда они постарели, и им потребовалась помощь, Нюра им
помогала, а после их смерти Нюра с семьей стала жить в их доме. Нюра работала на станции кассиром.
У Волынских было семеро детей, Тамара, Тоня, Сергей, умерший 6-ти месяцев от роду, Василий, Слава, Андрей и Валентина, умершая в трехмесячном возрасте. Условия для учебы у детей были плохие, однако все они хорошо учились и получили образование.
Мамина сестра Настя работала на заводе № 395,
длительное время – в должности главного бухгалтера. Ее
муж Петя погиб на фронте и после войны Настя вышла
замуж за его
двоюродного брата Васю. У Насти есть дочь Галина.
Мамин брат Федор до войны работал на заводе «Электросталь». Во время войны его взяли на фронт, вернулся он с фронта живым и невредимым. В детстве я дядю Федю не любила. Это было вызвано тем, что когда он рассказывал о войне, то хвастался, что они выкручивали электрические лампочки из военных машин и потом продавали их другим водителям. Видимо, дядя Федя служил в военной автоинспекции. Когда он это рассказывал, я так негодовала, но сказать об этом не смела, ведь взрослые молчали. У дяди Феди и его жены Дуси было пятеро детей Шурик, Катя, Вова, Дуся, и Федор.
Возвращаюсь к маминой биографии.
Мама очень любила рукоделие. В нашей семье до сих пор сохранилась ручная швейная машинка марки « МАРС», которая досталась маме от моей бабушки «в приданое». Машинке уже больше 100 лет, а шьет до сих пор! Когда ее современные, электрические, «Verritas`овские правнучки» не справляются с толстой тканью, мы достаем наш «МАРС», и он не подводит. Это
настоящая реликвия в нашей семье – красавица: инкрустированная опора, расписной корпус, даже крышка резная и расписана «под золото». Мама очень дорожила этой машинкой, так как она помогла нам выжить в эвакуации.
Мама очень хорошо вышивала, вязала, шила нам зверюшек, делала головы кукол из папье-маше. Над нашей кроватью висел забавный коврик - аппликация, на котором щенок лечит зубы больному зайцу. Мы очень любили сшитого мамой большого тряпичного зайца. На нем была рубашка, штаны и фартук с большим карманом. Мама всегда могла занять играми детей.
Получив «базовое» образование по дошкольному воспитанию детей, в декабре 1936 года мама уже работала заведующей детским садом № 35 завода № 12 и проработала там 3 года. Профессиональная болезнь (катар горла) вынудила маму оставить эту работу и она была переведена на работу заведующей домом приезжих того же завода. Это была небольшая гостиница на 4 комнаты, где останавливалось начальство, командированное на завод. При доме приезжих была столовая из двух залов. Один - для ИТР, человек на 20, и один зал - для «высшего» руководства, на 9 человек. Иногда в столовой проводили банкеты по особо торжественным случаям. Я помню, когда на завод приезжал Щербаков А.С.(в то время первый секретарь МК и МГК ВКПб), в доме приезжих был дан банкет в его честь. Мы с Людмилой заглянули в комнату для банкетов, когда там еще никого не было. В памяти остался немыслимый по тем временам стол: сказочная еда, изобилие цветов и роскошная посуда.
Мама не разрешала нам приходить к ней на работу. Но мы иногда к ней все-таки забегали, и шеф-повар, которого называли Гаврюшей, давал нам поесть чего-нибудь вкусненького, а мама его за это ругала. Первым маминым поощрением «За лучшие показатели выполнения общественной работы в честь Международного Женского дня» была премия в виде «Шарфа и духов», врученных ей 8 марта 1939 года. Я до сих пор помню этот красно-коричневый шифоновый шарф с желтыми разводами и большой флакон духов. На этикетке была изображена репродукция с картины Леонардо де Винчи «Джаконда», но о том, кто это, я узнала гораздо позднее, зато с ее обликом познакомилась уже в 7 лет, благодаря маминой премии.
В 1940 году маму премировали за хорошую работу отрезом на платье.
В 1939 году мама ездила отдыхать в санаторий в Крым, а мы с нетерпением ее ждали.
Мама говорила, что очень тяжело переносила разлуку с нами и больше никогда от нас не уедет, но в следующем году, зимой опять уехала в дом отдыха в Подмосковье. И мы опять скучали.
Мама была неравнодушным человеком и остро чувствовала чужую боль. В предвоенные годы сталинского террора (1936-1939г.г.) во многих семьях наших знакомых и родственников случилась беда, посадили в тюрьму отцов семейств. Так забрали в тюрьму мужа маминой сестры Веры, Ивана Прокофьевича Глазкова.
Он работал на заводе, в лаборатории инженером-химиком.
Иван Прокофьевич был сыном священника, получил
хорошее образование, как и его брат Климент, который
работал в торгпредстве СССР в Италии.
Климент Прокофьевич не вернулся в СССР.
За это в 1938 году его брата Ивана объявили «врагом
народа» и посадили по страшной 58-й статье – 10 лет
«без права переписки». О его судьбе родственники
узнали только после 1953г, тете Вере сообщили, что
он умер в лагере и реабилитирован посмертно. После
ареста Ивана Прокофьевича, его семью выселили из двухкомнатной квартиры и переселили в коммуналку.
У тети Веры на руках остались двое детей - дочь Лида одиннадцати лет и годовалый сын
Борис, да еще с ними жила уже совсем старенькая тетка мужа. Как жену врага народа, на работу
тетю Веру никуда не брали.
Мама приложила много усилий, чтобы устроить тетю Веру на работу бухгалтером
-калькулятором в дом приезжих, где она работала сама. Только однажды мама вспомнила,
сколько было упреков в ее адрес за то, что она устроила свою сестру к себе на работу. Но, видимо,
по-другому она поступить не могла.
Уборщицей в дом приезжих она приняла маму Людмилиной подруги Веры Павельчук, отца
которой тоже посадили по той же, 58-й статье. Семья Павельчук жила в нашем доме, в нашем
подъезде и тоже осталась без средств к существованию. Много лет спустя, Людмила встречалась
с Верой в Электростали и Вера с большой благодарностью отзывалась о моей маме.
Помню и такой случай. В доме приезжих жила одна семья (у них был отдельный вход) в
крохотной девятиметровой комнатке, старая мать со своей взрослой дочерью Ниной по фамилии
Тимофеевы. По одной из версий это были наши дальние родственники. Видимо, они были из
богатой семьи и имели статус «лишенцев».
Как сложилась их жизнь потом? Когда и куда уехали?
Помню, как мама рассказывала папе, что кто-то очень настаивал, чтобы их выселили. Но так как жить им было негде, мама их защищала. В знак благодарности они сделали маме подарки. Мне и Людмиле они подарили китайские чайные чашки с блюдцами из очень красивого тонкого, почти прозрачного, китайского фарфора. На чашках и блюдцах на бледном желто-зеленом фоне были белые розы. К сожалению, эти чашки не сохранились. Маме Тимофеевы подарили хрустальную вазу ручной работы. Эта ваза долгое время была у Людмилы, и она берегла ее, как зеницу ока. К сожалению, «жизнь» вазы оборвал ее сын Димка – он разбил ее, когда захотел продать, не хватало на выпивку.
А еще Тимофеевы подарили папе замечательно изданную книгу «Куинджи» (биография-характеристика художника А.И. Куинджи), изданную в 1913 году в С-Петербурге авторами Неведомским М.П. и Репиным И.Е. В те годы ценности этой книги мы, дети, еще не понимали, но часто ее смотрели. Благодаря этой книге я знаю все картины Куинджи. Эта книга до сих пор хранится в нашей семье.
Вспоминаются и такие казусные случаи. У тети Веры была бодливая, безрогая коза Катька, которая доставляла много хлопот Лиде - дочери тети Веры. Лида привязывала козу веревкой за шею к дереву, и та паслась, щипала травку. Нрав у козы был крутой, она ухитрялась вылезать из петли и уходить в чужой огород. Однажды коза пропала и нашли ее… в милиции, куда отвели ее хозяева «чужого огорода». Вызволить «задержанную» козу из неволи помогала моя мама.
22 июня 1941 года, день начала Великой Отечественной войны, разделило время на два периода: «до войны» и «годы войны». Дети сразу повзрослели, а взрослые стали очень серьезными. Почти все мужчины города работали на военных заводах, и на фронт их не брали, у них была бронь. Все работали по 12 часов в сутки без выходных.
Немцы так быстро приближались к Москве, что уже через три месяца встал вопрос об эвакуации. Начались ежедневные ночные налеты немецких самолетов на Москву и Подмосковье. В каждом дворе были вырыты бомбоубежища, где должны были укрываться люди в период объявления воздушной тревоги. Мама нас во время тревоги вела, вернее мы бежали, в дом приезжих, на место ее работы. Когда мы бежали по улице, то видели, как прожектора освещали небо, «ловили» вражеские самолеты, гул которых стоял в небе. Мы не знали, чьи это самолеты, но было очень страшно. Разрывы снарядов от зениток закладывали нам уши, а мы бежали. Мама боялась, что если бомба попадет в наш трехэтажный дом, то нас там может завалить, а дом приезжих был маленький, одноэтажный. Утром мы-дети искали на улице осколки от снарядов зениток, хвастались друг перед другом, кто больше их найдет, и хранили, как драгоценную игрушку.
Взрослые говорили, что если бомба попадет на завод, то от нашего города ничего не останется, поэтому так упорно охранялось небо от вражеских самолетов. К октябрю налеты стали ежедневными - и днем, и ночью, а мы дома были одни. Чтобы уберечь нас от бомбежки, родители отправили нас к бабушке во Фрязево, но на второй же день станцию стали бомбить немцы, и одна бомба упала около бабушкиного огорода, о чем тут же стало известно в Электростали. Вечером мама буквально прибежала за нами, (поезда не ходили), и мы пешком семь километров шли домой. Мама сказала, что если умрем, то все вместе. Когда мы шли в город, то видели на путях стоящий эшелон с электростальцами, которых эвакуировали в Новосибирск. Эшелон стоял на путях уже два дня. Женщины с детьми и стариками на обочине железной дороги готовили себе еду.
Немцы подошли к Москве так близко, что в Электростали началась паника. Начали грабить квартиры людей, уехавших из города. На улицах появились какие-то люди и кричали: «Бей коммунистов!». Мы с Людмилой смотрели в окно, нам было велено сидеть дома, дверь никому не открывать. Папа в эти дни домой не приходил, он дежурил в Горкоме партии. Ему выдали пистолет, обмундирование, и в любой момент он мог уйти в ополчение.
На второй день после этих событий нас с мамой эвакуировали в Ивановскую область, Никологорский район деревню Синяткино. Ехали мы на военном вездеходе с семьей Выриковых (мама с двумя детьми, дочкой Нелей и маленьким сынишкой). Это было в октябре 1941 года. Уехали мы недалеко, но там нас никто не знал и была меньшая опасность в случае прихода туда
немцев, ведь мы- «семья коммуниста».
В Никологорах мама поступила работать воспитательницей детского сада льноткацкой фабрики «Большевик». Она проработала там 16 дней, и ее профессиональная болезнь дала о себе знать. Она потеряла голос и уже не могла работать с детьми.
В январе 1942 года маму перевели на работу буфетчицей столовой при той же фабрике, а с марта 1942 года она уже работала заведующей столовой.
Каждый день мама приносила домой один литр супа и один килограмм
коммерческого хлеба, который покупала в буфете помимо хлебных карточек. Иногда она приносила белые куски сладкой «глюкозы». Ни раньше, ни позднее я никогда не видела такого продукта.
В эвакуации мы прожили восемь месяцев. Было тяжело, но терпимо.
В мае 1942 года мы вернулись в Электросталь. Мама вновь стала работать на старом месте, заведующей домом приезжих завода № 12 и проработала там до февраля 1943 года.
В 1942 году немцев уже погнали от Москвы на запад, и в мае 1943 года папу направили на работу в город Курск, в отдел промышленности Обкома партии. В Курске во время войны руководство области работало в подполье, попросту говоря, были в партизанских отрядах, большинство партийных работников погибли и после освобождения города в Курск направляли партработников, как это тогда называлось, «на укрепление партийных организаций». В период оккупации все фабрики и заводы города и области были разрушены и папа, начал работу по организации восстановлению народного хозяйства города и области.
Летом 1943 года мама ждала третьего ребенка. Папа был в Курске, Людмила была в пионерском лагере, мама работала, а я была дома одна. Однажды мама пришла домой днем, и мы пошли с ней в больницу. Я понимала, что ей плохо, общественного транспорта в городе не было, а идти было далеко. Маму в больнице оставили, а утром, когда я к ней пришла, то узнала, что она родила мертвую девочку. Мы ее не хоронили, она осталась в больнице. Помню, мама сильно плакала, а я, как могла, ее утешала. Через много лет Людмила мне рассказывала, как она была сердита на маму за то, что она хотела родить этого ребенка. Людмила не могла мне, да и себе самой, объяснить причину своего подросткового (ей было 14 лет) эгоизма.
У Людмилы с мамой всегда были сложные отношения. Моя сестра была упрямым ребенком и всегда с мамой конфликтовала. Помню, когда мы были в эвакуации, мама написала папе, что Людмила ее не слушает. В ответ папа прислал грозное письмо на двух листах (содержания мне прочитать не дали). Людмила красным карандашом исчеркала все письмо, якобы исправляя ошибки, допущенные в тексте, и в конце поставила жирную двойку.
Мама не разрешала нам приходить домой позднее одиннадцати часов вечера. Однажды был уже двенадцатый час ночи, а Людмилы не было дома. Так мама заставила меня проводить ее к Людиной подруге (а Люда была там, я это знала) и со скандалом привела Людмилу домой. Было уже около двенадцати часов ночи.
С февраля по ноябрь 1943 года мама работала помощником директора столовой № 8 завода № 12, а с ноября 1943 года по март 1944 года помощником начальника цеха на заводе.
В мае 1944 года мама вместе с нами переехала в город Курск к месту работы папы. Город был разрушен. Почти все большие дома на центральной улице стояли в виде коробок без крыш и перекрытий, были одни стены.
Мы поселились на центральной улице в обкомовском четырехэтажном доме в коммунальной квартире в одной комнате. Позднее мы переселились в другую квартиру в этом же доме с соседями, но уже имели две комнаты.
В Курске мама устроилась на работу инспектором по кадрам в Управление местной топливной промышленности Курской области.
9 мая 1945 года закончилась война. Радость была неописуемая. Казалось,
что теперь жить будет полегче. Однако, как и в военные годы носить было нечего, постоянное чувство голода напоминало о тяжелом послевоенном времени.
Отношения у моих родителей были очень хорошие. Они практически никогда не ссорились. Папа был образцовым семьянином. Он много читал, по его приходу домой можно было проверять часы. Однако я частенько слышала мамины упреки, что семья обкомовского работника, который проверяет заводы, выпускающие масло, колбасу и другие продукты, сидит полуголодная. Папа не сердился и всегда отвечал, что те, кого я проверяю, с удовольствием дадут мне и масло и мясо и колбасу, но как же я потом буду работать? Нет, на это я никогда не пойду.
Большой радостью для нашей семьи оказались «американские подарки», которые получили и папа, и мама в своих организациях. Мы получили три демисезонных пальто (маме, Людмиле, и мне), кожаную безрукавку из верблюжьей шерсти для папы, два платья, халат, чулки и панталоны. Далеко не каждая нуждающаяся семья получила такое количество подарков. Видимо, мама проявила инициативу, так как подарки для всей области были переданы в управление, а управление распределяло их по райтопам (районные топливные предприятия).
У нас был огород около дома и на «Боевой даче», а еще участок под картофель далеко за
городом. Овощи с огорода были большим подспорьем для семьи.
В ноябре 1945 года мама вступила в члены ВКП (б) и была заместителем секретаря первичной организации, потом секретарем парторганизации и членом местного комитета
За хорошую работу мама была премирована 300 рублями денег и «шестью метрами мануфактуры».
В 1946 году мама была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.» и трижды премирована деньгами по 500 рублей.
В 1946 году умерла бабушка Ольга, а в 1948 году умер дедушка Миша.
С декабря 1948 года по декабрь 1951 года мама работала начальником отдела кадров
УМТП Курской области.
Мама была участником в восстановлении и благоустройстве города Курска и имела
специальную книжку, куда заносили все внеурочные выходы на работу по восстановлению
города. Так, только за 1944 год она отработала более 100 часов.
2 сентября 1948 года Курский Обком ВКП (б) и Исполком Совета Депутатов трудящихся «За самоотверженный труд по восстановлению хозяйства в ознаменование 5-й годовщины со дня освобождения Курской области от немецких захватчиков» Тимофееву Варвару Михайловну наградили «Почетной грамотой», которая была вручена в торжественной обстановке.
В 1949 году в честь Международного женского дня, за лучшие показатели в выполнении своих обязательств в работе, маме была объявлена благодарность.
Здоровье у мамы было крепкое. Я не помню, чтобы она была дома «на больничном», или на что-то жаловалась. Худощавая, подвижная, энергичная, она порой говорила, что очень устала и хотела бы заболеть, чтобы немного побыть дома и отдохнуть. Я всегда ей возражала, а в душе даже возмущалась.
В 1948 году Людмила окончила строительный техникум и уехала по направлению на работу в Москву. В 1950 году я окончила электромеханический техникум и тоже уехала из дома на работу во Фрязино Московской области.
Мама с папой остались вдвоем.
В 1951 году маме сделали операцию по удалению аппендицита. Чтобы поправить здоровье, мама поехала в санаторий на Кавказ в Лазаревское, к сожалению, ее состояние не улучшилось. Начались более серьезные проблемы. Маме поставили диагноз «рак прямой кишки» и сделали операцию.
В ноябре 1951 года я вышла замуж за Оспищева Женю. Он в это
время еще учился в техникуме. А в декабре, по просьбе и мамы, и Жени я вернулась в Курск. Ранее у меня было желание, чтобы по окончании техникума, Женя приехал ко мне во Фрязино и
мы бы жили там отдельно от родителей. Однако здоровье мамы изменило мои планы. Теперь мы жили все вместе мама, папа, я и Женя в одной комнате, так как вторую комнату у нас временно
отобрали.
Маме сделали вторую операцию. Я была уже беременная, ждала Таню и мама мне говорила, что если она выживет, то всю заботу о ребенке возьмет на себя.
16 апреля 1953 года мама умерла, не дождавшись внучки.
Ей было всего 45 лет. В чем ее хоронить, выбора не было. У нее было всего одно, приличное по тем временам, коричневое в цветочек штапельное платье.
Она все отдавала детям и мужу.
Послесловие
Прошло 52 года со дня смерти мамы.
В 1968 году умер ее муж, мой папа. У мамы появилось четверо внуков: у меня родились две дочери - Таня и Ира, у Людмилы - двое сыновей, Юра и Дима. Все четверо создали свои семьи и у мамы появилось шестеро правнуков, а теперь уже и праправнук. Умерли сестры и брат, умерла дочь Людмила.
Бабушкин дом снесли и теперь на этом месте земельный участок, который обрабатывают мамины племянники, дети Анны Волынской, Василий и Андрей со своими семьями.
Я, прожив 42 года в Курске, переехала жить в Рязань, а теперь, с дочерью Таней и внуком Макаром, живу в г.Железнодорожном, рядом со своей «малой родиной».
Жизнь сделала виток длинной в 73 года и вернула меня на мою родину и родину моих родителей.
Когда я писала про маму, я поняла, как мало я о ней знаю, как трудно заполнить промежуток между датами: с … по … работала(жила) …
А что между этими датами? Уже не у кого спросить…
И поэтому,
я бесконечно благодарна Лиде Гулимовой, за ее терпение во время наших к ней «наездов» и, порой, такие нелегкие воспоминания, которыми она делилась! За фотографии из семейных альбомов, которые она предоставила для моих записей.
Огромное спасибо ее дочери Лене, без которой были бы невозможны поездки во Фрязево, Электросталь, Субботино. С довоенных времен все так изменилось, и без Лены я вряд ли бы нашла место, где стоял бабушкин дом, вряд ли нашла дом, где мы жили в Электростали, и кто знает, нашла бы дорогу в Субботино… Без Лены я бы просто не узнала моего двоюродного брата Андрея, встретив его на месте дома нашей с ним бабушки. Последний раз я с ним общалась, когда он был ребенком. Не увидела бы его дочь Аню Волынскую – точную копию своей бабушки, тоже Волынской Анны, маминой сестры.
Спасибо моей дочери Татьяне, которая компоновала мои записи, занималась со старыми документами и фотографиями, чтобы их можно было вставить текст.
И еще. Я не знаю, кто из моих родственников прочтет эти записи, тем не менее, обращаюсь ко всем моим братьям и сестрам, их детям, читающим эти строки. Если вы сохранили в памяти воспоминания ваших родителей, пожалуйста, поделитесь ими. Если у вас сохранились фотографии или документы, связанные с жизнью наших общих предков, пожалуйста, разрешите снять с них копии. И тогда появится еще один вариант записей, более полный и обязательно более интересный. Может, не все, но кто-то из наших внуков и правнуков когда-нибудь прочтет его с интересом, и история нашей семьи сплетется для них с историей нашей многострадальной страны, в которую вплетены радость и страдания всех нас.
